ГОЛОС, ЛЬЮЩИЙСЯ С НЕБА

Интервью Тамара Шапошникова

Опубликовано в газете «СН».

Наш разговор с Линой Мкртчян состоялся накануне открытия Глинковского фестиваля, когда она еще не знала, как примет ее смоленский зритель, и очень волновалась.

Забегая вперед, скажу, что и на открытии, и на следующий день на ее концерте зрители слушали певицу, затаив дыхание, а у некоторых были слезы на глазах.

А разговор наш начался вот с какого вопроса:

- Лина, я знаю, что Ваша дорога в искусстве была очень трудной, Ваше творчество вызывает у людей самые противоречивые эмоции: от полного неприятия до фантастического преклонения, зачастую по разные стороны «барьера» - и профессиональные музыканты, и слушатели. Скажите, пожалуйста, а сейчас, в последние годы, когда Вы уже много лет поете и на сценах нашей страны, и за рубежом, Вам легче жить?

- Нет. Ведь сейчас многие из тех людей, которые прежде занимали средние или даже незначительные посты в отделах культуры ЦК КПСС, укрепили, умножили свою власть за счет колоссальных валютных фондов, которые сами же и возглавляют. То есть расширилась их политическая и социальная власть. Поэтому многие люди так называемого «чистого искусства», к числу которых отношусь и я, обречены.

- Как вы думаете, почему все-таки это происходит?

- На этот вопрос просто трудно ответить... Для этого нужно вспомнить всю историю нашей страны, по крайней мере где-то с середины 20-х годов.

- Лина, давайте коснемся более приятных для Вас тем. Какую музыку больше Вы любите петь - духовную или светскую?

- Для меня не существует не духовной музыки; во всяком случае, та музыка, которую я пою, - она для меня духовная, даже если нет прямого канонического текста из Святого Писания. Есть музыка, которую я принципиально не пою, но то что я выбрала, для меня дорого.

У меня есть монографии, посвященные Чайковскому, Глинке, Пушкину, Лермонтову, Мусоргскому, Свиридову и многим другим светочам земли русской.

- Но духовная музыка в Вашей жизни и творчестве играет большую роль..

- Я ведь прежде всего церковная певчая.

- А Вас не пугает, что сейчас вокруг православной музыки, вообще вокруг церкви слишком много суеты, показухи...

- Нет, меня это не пугает. Да, порой в храм приходят сто человек из которых верующих - 50. Сейчас многие хотят креститься, венчаться, то есть приобщиться к церковным таинствам, хотя это они не выстрадали. И, в общем-то, это нельзя делать по велению кого-то, тем более - из-за моды. Человек должен пережить, выбрать свою веру, она должна пройти через его сердце. Иногда это может прийти в самом конце жизни. Все зависит от выбора, и мы совершаем его не один раз в жизни, а постоянно... Ведь все настоящее требует усилий воли, духовного напряжения. А все вторичное, проходящее дается легко.

- В ваших программах есть и итальянская музыка, много немецкой...

- Да, из итальянской - только старинная. Я очень люблю красоту и ищу ее в мире - она ведь растворена во всем и во всех. И мне кажется я умею ее находить и люблю это делать. Поэтому не будучи поклонницей поздней итальянской музыки, в частности, итальянской оперы, я тем не менее вижу особое очарование, прелесть старинной итальянской музыки. Очень много пою духовной музыки с XIII (Лауды) по XVI-XVII века. А поздняя итальянская музыка может мне доставить чисто чувственное удовольствие, когда поют Каллас, Ричарелли, Доминго. Вот в таком гениальном исполнении я еще могу послушать одну арию, две... Слушать целиком итальянскую оперу - это выше моих сил.

Я очень люблю немецкую музыку, после русской второе место в моем творчестве занимают шедевры немецкого романтизма. Я пою практически всего Шумана, Шуберта, Брамса, Малера.

- Вы ведь исполняете музыку и современных композиторов.

- Да, есть современные замечательные композиторы, о которых и не все знают. Я счастлива, что являюсь единственной исполнительницей необыкновенных вокальных циклов, написанных специально для меня московским композитором Виктором Семеновым. Я пою великолепный цветаевский цикл на музыку Володи Рябова. А ближе всех мне Свиридов. Пушкинский и блоковский циклы Свиридова занимают центральное место.

- Вы хотели когда-нибудь стать оперной певицей?

- Специально оперной певицей я никогда не хотела стать, потому что мне было бы невероятно скучно петь только в опере. Мне все равно нужна была бы и симфоническая музыка, и орган, и клавесин, и рояль, и хор. Но, не скрою, мне причиняет боль, что самые лучшие, самые пронзительные русские оперы так опошлены, так оболганы и преданы. В моем представлении русская опера - это нечто иное. Я считаю, последними служителями ее были Надежда Андреевна Обухова, Сергей Яковлевич Лемешев, Иван Семенович Козловский. А начиная с 50-х годов русская опера трагически погибла благодаря тем советским певцам, которые утром пели партийные гимны, заседая на собраниях, а вечером шли петь Любашу, Марфу или Бориса Годунова. Неужели они думали, что это совместимо, что это не страшно, что одно от другого не зависит?

Признаюсь, я мечтаю когда-нибудь встретить нескольких одухотворенных, одержимых людей, какого-нибудь гениального русского дирижера, сценографа, художника, режиссера, чтобы были гениальные певцы, много лучше и талантливее меня, потому что мне интересно петь только в составе тех людей, у которых я могла бы учиться. Я бы не хотела войти в уже готовый спектакль, просто петь партию - ведь это совершенно бессмысленно. Потому что спектакль нужно ставить на конкретного человека, на конкретную Кармен, конкретного Бориса, конкретного Хованского. Всегда нужно иметь в виду просто способ мышления, мировоззрения, мироощущения, особую душевную вибрацию именно этого человека, именно в расчете на его душу, на его интеллект.

Я мечтаю о талантливых, одержимых сподвижниках и готова стерпеть все что угодно от талантливого человека. Я все выдержу, лишь бы дожить до того часа, той минуты, когда люди, выходя из зала, заметят, как изменились их лица, и этот вечер станет событием в их жизни. Чтобы им хотелось идти пешком домой и молчать. Вот ради этого я хочу жить.

- Лина, если бы можно было стереть эпохи, границы, понятия «смерть» и «жизнь» - с кем бы Вам хотелось спеть на одной сцене, в одном спектакле?

- Безусловно, первый человек - это Федор Иванович Шаляпин, недаром я пою несколько монографий памяти Шаляпина, его репертуар вплоть до «Демона», «Пророка», то есть такие вещи, которые не поют женщины. Но, конечно, я пою по-своему. И это для меня и есть память о Шаляпине. Ведь его гнали и уничтожали именно за свой взгляд на мир, а он не мог лгать. Каждый слышит мир по-своему. Бесценность каждого человека, тем более художника - только в этом.

Так что, конечно, на первом месте был бы Федор Иванович. Господи, что бы я не сделала чтобы ему было хорошо! Наверное, второй была бы Надежда Андреевна Обухова, которая подтвердила, что только тембром можно выразить ту или иную мысль, то или иное чувство. И этим она бесценна для меня, как одна из вершин певческого творчества. Конечно, это были бы И Каллас, и боготворимая мною Кэтлин Фериер, самая духовная певица XX века. Конечно, это был бы Роберт Холл, которого я очень люблю и ценю. И что касается наших современных певцов - для меня было бы невероятной честью и счастьем петь с Йорма Хюнненем, гениальным финским певцом, очень близким мне по мировоззрению. И, конечно, это была бы Виктория Николаевна Иванова, которую я люблю и считаю последней русской певицей. Была бы рада, если б в такой состав вошел Володя Чернов, потрясающий баритон, который, к сожалению, работает уже 2 года в Америке.

Я очень многих певцов люблю, кстати вне зависимости как они относятся ко мне. Я, например, очень люблю Хворостовского, но не таким, какой он есть, а каким он будет.

- А каким вы его видите в будущем?

- Наверное, более «внутренним». Я думаю, в его жизни произойдет такой момент, такое событие, может быть даже и тяжелое, которое повлияет каким-то образом на развитие его души.

- Как Вы считаете, важнее - голос, или его постановка, школа?

- Все это неразрывно. Но ни сочетание школы с голосом, ни какой-то феерический профессионализм не могут заменить духовного опыта.

- Лина, Вы ведь озвучивали фильмы Сокурова. Я не спрашиваю, было бы Вам интересно работать с этим человеком, если бы «нет», думаю, ваша встреча просто бы не состоялась. По всей вероятности, у вас один «стержень», одно мировоззрение?

- К сожалению, стержень у нас не совсем один, но очень похожие отношения к миру искусства. Для меня это личность исключительная в моей судьбе, в моей жизни, душе. Я работала с ним в фильмах «Спаси и сохрани», «Хосбес» и «Тихие страницы» по Достоевскому и Гоголю. Я озвучивала этот фильм с оркестром Мариинского театра, мы писали «Песни умершим детям» Малера.

Я благодарна за вопрос об Александре Николаевиче Сокурове и не могу не сказать о том, что сейчас он со своей съемочной группой, с близкими, преданными ему людьми находится на таджикской границе. И каждый, - кто знает Сокурова, понимает, как он себя там чувствует. Я считаю великой честью для себя, что успела что-то для него сделать, и надеюсь еще успеть служить ему. Я молюсь, чтобы он вернулся живым и невредимым.

- После Глинковского фестиваля, после Смоленска, где Вы будете работать?

- Я еду в Пушкинские горы на день рождения А.С. Пушкина, буду петь там и в Псковском драматическом театре по приглашению пушкинистов. У меня с пушкинистами связаны самые светлые дни и воспоминания. Именно по их приглашению я начала петь в Петербурге, который стал одним из самых главных городов в моей жизни. Да и как музыкант я выросла именно на публике капеллы имени Глинки на Мойке. А как человек, как личность, я развивалась в русском православном Храме. Может, поэтому мои любимые города - Саров, Кострома, Саратов.

- Я думаю, смоленский зритель Вас полюбит, и гастроли, концерты здесь станут здесь для Вас тоже желанными.

- Я тоже надеюсь. Я считаю Смоленск одним из самых культурных городов России. Я много лет сюда стремилась не только потому, что Глинка занимает огромную часть моей жизни. Я бесконечно его люблю. Чаще всего, к сожалению, для многих людей Глинка - это ария Ивана Сусанина подчас в чудовищном исполнении, по которой и судят о творчестве Глинки. А ведь это одна из самых трагических и пленительных фигур русской культуры, а не только русской музыки, не случайно я в своем монографическом вечере объединила два великих русских имени - для меня Глинка - это Пушкин русской музыки.

Но я стремилась в Смоленск не только из-за моего почитания Глинки. Я много слышала от своих друзей, в частности, от певицы, которую люблю и высоко ценю - Елены Камбуровой, о том, какие люди в Смоленске, какая публика, какая атмосфера. Есть и еще один привлекательный момент, не скрою. Дело в том, что более восьми лет (иногда два раза всего в год) я пою в Минске, где много слышала о прекрасном музыканте Викторе Павловиче Дубровском. И мне хотелось выступить вместе с его коллективом. Я бесконечно благодарна директору филармонии Виктору Михайловичу Михненкову за приглашение в Смоленск. Надеюсь, что все мучения, которые я доставила на репетициях и маэстро, и оркестрантам, и осветителям, и дирекции, были не зря. Я счастлива, что побывала в Смоленске. А если бы можно было выразить то, что я переживала здесь в Кафедральном соборе... Думаю этого хватит на всю оставшуюся жизнь. Смоленску, его атмосфере, я еще благодарна и потому, что Господь привел меня сюда в самые печальные дни - я только что вернулась из Америки, из одного как я считаю, самых страшных городов мира - Нью-Йорка, где я была с благотворительной акцией на вечере в Карнеги-холл.

Этот город на меня произвел чудовищное впечатление. Я могу только сожалеть, что лучший зал мира (а это действительно так и есть по акустике и по расположению мест) находится в такой стране. Так что я втройне счастлива, что побывала в Смоленске, первом русском городе, куда я приехала после Америки. Конечно, я отдаю себе отчет в том, что другие люди это чувствуют по-разному, они рады там побывать, там жить. Я говорю лишь о себе, о своих чувствах. Мне лично глубоко чужд американский менталитет, американский образ жизни. Для меня Нью-Йорк представился как бы моделью Ада.

А вот Смоленск... Это и есть Россия. Я когда ехала из Москвы в поезде, с радостью читала названия станций: Бородино, Можайск. Это и есть для меня Святая Русь. И она никогда не погибнет! И себя защитит, и всех спасет!